Spoiler
В числе 12 игровых картин финансовую поддержку Министерства культуры получил фильм-биография «Чайковский» Кирилла Серебренникова. В сценарии Юрия Арабова, который есть в распоряжении «Известий», описан последний период жизни великого композитора и его душевные терзания, связанные с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Корреспондент «Известий» встретился со сценаристом, чтобы узнать, не вызовет ли фабула картины, официально поддержанной государством, резких суждений в обществе после принятия закона о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних.
— Как вы считаете, нужно ли в биографическом фильме о Чайковском показывать интимные детали его личной жизни?
— Вы имеете в виду гомосексуализм? Это совершенно не факт, что Чайковский был гомосексуалистом. Так думают только обыватели. То, во что верят обыватели, не нужно показывать в кино.
— Но в вашем сценарии есть на то прямые намеки. В частности, эпизод, где соученики Чайковского устраивают публичное обсуждение его наклонностей.
— Там есть легенда, в которую верят все окружающие. В сценарии заглавный герой — это человек без семьи, к которому прилипло мнение, будто он любит мужчин. Он действительно любил Боба (Владимир Давыдов, племянник композитора. — «Известия»), ему он посвятил последнюю симфонию, но это чувство носило платонический характер. Чайковский в моем сценарии находится под печатью слухов и крайне от этого переживает. Есть легенда о том, что друзья-правоведы устроили композитору суд совести, и я использовал ее, чтобы превратить эту сцену в кошмар самого Чайковского.
Однако давайте расставим точки над i. Первое — я противник обсуждения гомосексуальной тематики, в особенности в искусстве. Второе — сценарий «Чайковского» прошел пять вариантов, и в последнем нет никакого гомосексуализма, он абсолютно не об этом. Я совершенно индифферентен к данной теме. Пусть люди в спальне занимаются чем угодно, только не нужно вытаскивать их занятия на суд общественности, потому что подобная дискуссия становится похожа на обсуждение морального облика в советское время. Другое дело, что не дай бог, если в процессе съемок возникнет совсем не то, что закладывалось в сценарии. Я не подпишусь под фильмом, который рекламирует гомосексуализм. Не оттого, что у меня нет товарища-гомосексуалиста, а потому, что эта область находится вне сферы искусства.
— Какую сверхзадачу вы ставили во время работы над сценарием? Сформулировать новый взгляд на Чайковского?
— Не совсем. Я описал в этом сценарии проблемы, которые, на мой взгляд, являются общими для всех художников. Они волновали людей в XIX веке и продолжают будоражить сейчас. Проблема в том, как нас определяет общество и кем мы являемся на самом деле. Общество видит нас не теми, кто мы есть, но хуже всего, если к нам прилепляют какой-то жупел. Я вот это пытался выразить. Может быть, не получилось, не знаю.
— Проблема в том, что ваш фильм попытаются воспринять как традиционный байопик в стилистике ЖЗЛ.
— Наши заклятые друзья американцы давно понимают, что не нужно больше снимать традиционных байопиков. Мне кажется, к ним стоит прислушаться, поскольку Америка выпускает несколько тысяч фильмов в год. Когда они снимают биографию, то берут только те факты жизни известного человека прошлого, что созвучны нашему времени. Это азбука. Раскройте хотя бы «Историю на миллион долларов» великого теоретика сценарного дела Роберта Макки, он вообще запрещает делать байопики — они никому не интересны. Важно то, что происходит с нами в данный момент. Конечно, в этом есть спекулятивный момент, когда исторические герои приспосабливаются под сиюминутные явления, но по большому счету сейчас так делать правильно. Я пытался написать сценарий, который что-то говорит обо мне, что-то о Кирилле (Серебренникове. — «Известия»), что-то о наших общих знакомых. Ну и о Чайковском, конечно.
— Как вы оцениваете инициативы Министерства культуры, связанные с «социально значимым» и «патриотическим» кино?
— В этом нужно разбираться. Одно дело, если мы делаем специальные биографические фильмы, которые будут показаны в средней школе в рамках учебной программы, и совсем другое — кино, которое идет на широких экранах. Я считаю, что патриотизм можно воспитать только при помощи гуманитарного образования. Когда человек в школе узнает русскую историю, литературу и музыку, он автоматически становится патриотом. Помимо провалов, в нашей истории есть и блистательные победы, а перед русской литературой XIX и начала XX века весь мир до сих пор снимает шляпу.
Для воспитания патриотизма не нужно повторять опыт кино 1930-х годов, когда неграмотной стране вдалбливали азы истории. У нас сегодня для этого есть средняя школа. А кино должно заниматься более спорными и сложными вопросами. Пока же Министерство культуры пытается стать Министерством образования. Я скептически отношусь к происходящему. Владимир Мединский сам историк и хочет, чтобы русская культура звучала, но она должна звучать не позолотой, а «проклятыми вопросами». Мы сильны именно тем, что всегда поднимаем вечные вопросы.
— Вы говорили об этом с представителями власти?
— Мне кажется, им эту мысль донести невозможно. Более того, я очень волнуюсь за проект «Чайковский», так как у нас в стране все производство заострено на то, чтобы фильм не получился. А неудача картины очень больно ударит и по мне, и по ее создателям.
— Все настолько серьезно?
— Ну а что вы думаете? Мы тут о Чайковском говорим, но есть более важные проблемы — у нас скоро кинематограф прикажет долго жить. Сложившаяся в отечественном кино ситуация не может длиться долго. Чтобы получилось десять приличных фильмов, нужно снять тысячу плохих картин. Это арифметика. Кино — это индустрия. Чтобы появилось нечто выдающееся, требуется интенсивная «конвейерная» работа. А наше кино бесконечно далеко от индустрии, и, как мне кажется, скоро оно закончит свое существование в нынешнем виде.
— Разве открытая презентация проектов, проведенная Минкультуры, — не проявление нового подхода?
— Это нормальное проявление гласности. Но проблема не в этом. Проблема в том, что мы не можем существовать на смешные государственные деньги. Понимаем, у государства есть дела поважнее — Олимпиада, «Сколково», пенсионеры. И не нужна нам поддержка из бюджета. Я требую от наших людей, приближенных к власти, только одного: чтобы в кино пошел бизнес. Сейчас он в кино не идет, потому что девять из десяти картин убыточны. А пойдет он ровно в тот момент, когда ему «сверху» сделают послабление. Пока этого не произойдет, все наши попытки сделать коммерческое кино на государственные деньги — курам на смех. Государство не может содержать кинематограф — об этом нужно сказать открыто.
Справка «Известий»
Юрий Арабов дебютировал в кино в качестве сценариста фильма «Одинокий голос человека» Александра Сокурова в 1978 году. Позже он стал постоянным соавтором режиссера, написав сценарии к 11 его картинам. Юрий Арабов — признанный мастер сценариев об исторических личностях. Среди его работ: «Молох» — об Адольфе Гитлере и Еве Браун, «Телец» — о Владимире Ленине, «Солнце» — об императоре Хирохито, «Николай Вавилов» — о выдающемся ученом-биологе, «Завещание Ленина» — о писателе Варлааме Шаламове.
В числе 12 игровых картин финансовую поддержку Министерства культуры получил фильм-биография «Чайковский» Кирилла Серебренникова. В сценарии Юрия Арабова, который есть в распоряжении «Известий», описан последний период жизни великого композитора и его душевные терзания, связанные с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Корреспондент «Известий» встретился со сценаристом, чтобы узнать, не вызовет ли фабула картины, официально поддержанной государством, резких суждений в обществе после принятия закона о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних.
— Как вы считаете, нужно ли в биографическом фильме о Чайковском показывать интимные детали его личной жизни?
— Вы имеете в виду гомосексуализм? Это совершенно не факт, что Чайковский был гомосексуалистом. Так думают только обыватели. То, во что верят обыватели, не нужно показывать в кино.
— Но в вашем сценарии есть на то прямые намеки. В частности, эпизод, где соученики Чайковского устраивают публичное обсуждение его наклонностей.
— Там есть легенда, в которую верят все окружающие. В сценарии заглавный герой — это человек без семьи, к которому прилипло мнение, будто он любит мужчин. Он действительно любил Боба (Владимир Давыдов, племянник композитора. — «Известия»), ему он посвятил последнюю симфонию, но это чувство носило платонический характер. Чайковский в моем сценарии находится под печатью слухов и крайне от этого переживает. Есть легенда о том, что друзья-правоведы устроили композитору суд совести, и я использовал ее, чтобы превратить эту сцену в кошмар самого Чайковского.
Однако давайте расставим точки над i. Первое — я противник обсуждения гомосексуальной тематики, в особенности в искусстве. Второе — сценарий «Чайковского» прошел пять вариантов, и в последнем нет никакого гомосексуализма, он абсолютно не об этом. Я совершенно индифферентен к данной теме. Пусть люди в спальне занимаются чем угодно, только не нужно вытаскивать их занятия на суд общественности, потому что подобная дискуссия становится похожа на обсуждение морального облика в советское время. Другое дело, что не дай бог, если в процессе съемок возникнет совсем не то, что закладывалось в сценарии. Я не подпишусь под фильмом, который рекламирует гомосексуализм. Не оттого, что у меня нет товарища-гомосексуалиста, а потому, что эта область находится вне сферы искусства.
— Какую сверхзадачу вы ставили во время работы над сценарием? Сформулировать новый взгляд на Чайковского?
— Не совсем. Я описал в этом сценарии проблемы, которые, на мой взгляд, являются общими для всех художников. Они волновали людей в XIX веке и продолжают будоражить сейчас. Проблема в том, как нас определяет общество и кем мы являемся на самом деле. Общество видит нас не теми, кто мы есть, но хуже всего, если к нам прилепляют какой-то жупел. Я вот это пытался выразить. Может быть, не получилось, не знаю.
— Проблема в том, что ваш фильм попытаются воспринять как традиционный байопик в стилистике ЖЗЛ.
— Наши заклятые друзья американцы давно понимают, что не нужно больше снимать традиционных байопиков. Мне кажется, к ним стоит прислушаться, поскольку Америка выпускает несколько тысяч фильмов в год. Когда они снимают биографию, то берут только те факты жизни известного человека прошлого, что созвучны нашему времени. Это азбука. Раскройте хотя бы «Историю на миллион долларов» великого теоретика сценарного дела Роберта Макки, он вообще запрещает делать байопики — они никому не интересны. Важно то, что происходит с нами в данный момент. Конечно, в этом есть спекулятивный момент, когда исторические герои приспосабливаются под сиюминутные явления, но по большому счету сейчас так делать правильно. Я пытался написать сценарий, который что-то говорит обо мне, что-то о Кирилле (Серебренникове. — «Известия»), что-то о наших общих знакомых. Ну и о Чайковском, конечно.
— Как вы оцениваете инициативы Министерства культуры, связанные с «социально значимым» и «патриотическим» кино?
— В этом нужно разбираться. Одно дело, если мы делаем специальные биографические фильмы, которые будут показаны в средней школе в рамках учебной программы, и совсем другое — кино, которое идет на широких экранах. Я считаю, что патриотизм можно воспитать только при помощи гуманитарного образования. Когда человек в школе узнает русскую историю, литературу и музыку, он автоматически становится патриотом. Помимо провалов, в нашей истории есть и блистательные победы, а перед русской литературой XIX и начала XX века весь мир до сих пор снимает шляпу.
Для воспитания патриотизма не нужно повторять опыт кино 1930-х годов, когда неграмотной стране вдалбливали азы истории. У нас сегодня для этого есть средняя школа. А кино должно заниматься более спорными и сложными вопросами. Пока же Министерство культуры пытается стать Министерством образования. Я скептически отношусь к происходящему. Владимир Мединский сам историк и хочет, чтобы русская культура звучала, но она должна звучать не позолотой, а «проклятыми вопросами». Мы сильны именно тем, что всегда поднимаем вечные вопросы.
— Вы говорили об этом с представителями власти?
— Мне кажется, им эту мысль донести невозможно. Более того, я очень волнуюсь за проект «Чайковский», так как у нас в стране все производство заострено на то, чтобы фильм не получился. А неудача картины очень больно ударит и по мне, и по ее создателям.
— Все настолько серьезно?
— Ну а что вы думаете? Мы тут о Чайковском говорим, но есть более важные проблемы — у нас скоро кинематограф прикажет долго жить. Сложившаяся в отечественном кино ситуация не может длиться долго. Чтобы получилось десять приличных фильмов, нужно снять тысячу плохих картин. Это арифметика. Кино — это индустрия. Чтобы появилось нечто выдающееся, требуется интенсивная «конвейерная» работа. А наше кино бесконечно далеко от индустрии, и, как мне кажется, скоро оно закончит свое существование в нынешнем виде.
— Разве открытая презентация проектов, проведенная Минкультуры, — не проявление нового подхода?
— Это нормальное проявление гласности. Но проблема не в этом. Проблема в том, что мы не можем существовать на смешные государственные деньги. Понимаем, у государства есть дела поважнее — Олимпиада, «Сколково», пенсионеры. И не нужна нам поддержка из бюджета. Я требую от наших людей, приближенных к власти, только одного: чтобы в кино пошел бизнес. Сейчас он в кино не идет, потому что девять из десяти картин убыточны. А пойдет он ровно в тот момент, когда ему «сверху» сделают послабление. Пока этого не произойдет, все наши попытки сделать коммерческое кино на государственные деньги — курам на смех. Государство не может содержать кинематограф — об этом нужно сказать открыто.
Справка «Известий»
Юрий Арабов дебютировал в кино в качестве сценариста фильма «Одинокий голос человека» Александра Сокурова в 1978 году. Позже он стал постоянным соавтором режиссера, написав сценарии к 11 его картинам. Юрий Арабов — признанный мастер сценариев об исторических личностях. Среди его работ: «Молох» — об Адольфе Гитлере и Еве Браун, «Телец» — о Владимире Ленине, «Солнце» — об императоре Хирохито, «Николай Вавилов» — о выдающемся ученом-биологе, «Завещание Ленина» — о писателе Варлааме Шаламове.
